Прийти и помолиться, осенить себя крестным знамением, возжечь поминальные свечи, поставить их у могил почивших наших защитников. Это правильное дело, это полезное дело.
- Особенно большое раздражение у людей, которые очень скрупулезно на все смотрят, вызывает Вечный огонь.
- Да, это словосочетание действительно однозначно негативно воспринимается в церковной среде. И мы все же чаще при современной дискуссии употребляем слова не "вечный огонь", а место упокоения, место памяти, потому что оно, как правило, действительно, таким и является. Но, наверно, тут уже никуда не денешься от установившейся традиции. Хотя ведь традиции приходят и уходят…
- Если вернуться к событиям 1941-1945 годов. Вы, человек образованный, неравнодушный, задумывались, почему эта война была такой тяжелой? Ведь была война 1812 года, тоже враг дошел до Москвы, но уже через несколько месяцев бежал из России. Война 1914 года – Первая мировая война, тогда вообще восточнее Минска враг не прошел, война так и шла на границе. А тут буквально сразу за несколько недель, может быть, несколько месяцев и такие потери, столько территории захвачено.
- Потому что началась она с обмана. "Красная армия всех сильней!" – так распевали на каждом углу. Народ был, с одной стороны, испуган и обманут, было подорвано всякое доверие и всякое уважение к тогдашней власти. И произошло то, что произошло: колоссальные потери и быстро сдвинувшаяся линия фронта как раз и стали следствием обмана. И, к большому сожалению, обман всегда приносит потери. Вот мы и видим это в первые годы начавшейся страшной войны.
- Летом 1942 года враг уже дошел до Волги. До Грозного почти дошел. И вдруг споткнулся, забуксовал, начал отступать. Что произошло, что поменялось?
- Вера. Я часто об этом разговаривал со своим дедушкой, Царство ему Небесное. Он воевал, дошел до Берлина. Он рассказывал, что "мы верили не в какую-то победу, потому что мы правы, а мы просто верили в то, что все будет по-другому, что мы сможем отстоять свою землю. Мы верили в это". А когда я спрашивал: что заставило в это поверить? Он был коммунистом, но при всем при этом он говорил, что "мы просто верили". И я понимал, во что лично верил мой дедушка, потому что у нас дома, в спальне у бабушки висела икона. Этой иконы никто не смущался. И стало понятно, во что они верили.
- А что еще запомнилось и рассказов деда?
- Дедушка много рассказывал о том, как он прошел крестный ход своей войны, можно так сказать. Юным попал на фронт и дошел до самого Берлина. Был разведчиком. Поэтому все, что мог рассказывать, он рассказывал, хотя некоторые тайны, наверно, хранил до конца. Он говорил о том, что на войне самой главной правдой, было то, что люди друг друга всегда поддерживали, были вместе. Это действительно была большая фронтовая семья. Для него словосочетание "фронтовая семья" звучит намного глубже и больше, чем то, что сейчас мы называем семьей: вот, это моя семья. Это глубже звучало. Он очень часто произносил эти слова. Когда наша большая семья собиралась на День Победы — приезжали и внуки, и дети, — мы всегда пели военные песни, песни Победы. Дедушка всегда запевал эти песни. И видя, как он поет, видя и слыша, как он произносит эти слова, я понимал, что для него это была своего рода молитва, потому что там было все: там была и вера, и надежда, и доверие. Там был корень патриотизма – семья, любовь, верность, дети, внуки, дом, земля. Все это, действительно, было такой живой молитвой. Самое тяжелое, что он рассказывал, это то, когда приходилось хоронить однополчан, друзей, которые гибли. Он говорил, что к этому нельзя было никак привыкнуть. Понимали, что кто-то не вернется, и никогда нельзя было привыкнуть хоронить друзей. "Мы плакали, но мы не боялись смерти, потому что она рождала еще большую жажду победить эту смерть. Каждый по-своему воевал с этой смертью", говорил дедушка. Вот такие переживания.
- Спасибо, Владыка.
Беседовал Евгений Зайцев