Журнал "Дипломатический вестник", октябрь 1998 год
В последнем десятилетии ХХ века перед Россией в очередной раз встала северокавказская проблема. Отношения федерального Центра с народами и правительствами субъектов Российской Федерации на Северном Кавказе проходят не только экономические, финансовые испытания, но порой связаны с вооруженным противостоянием в этом регионе России. Осетино-ингушский конфликт, военные действия в Чечне, активизация местных национальных движений, исламский экстремизм — все это заставляет настойчиво вести поиски выхода из кризисных ситуаций.
Задача политиков, связанных по роду своей деятельности с этим регионом, состоит в выработке эффективных решений. В их распоряжении имеется богатый опыт — четырехсотлетняя практика взаимоотношений центрального Российского правительства с народами Северного Кавказа.
Нельзя сказать, что уроки истории не учитываются совсем. Часто вспоминают Кавказскую войну XIX века и сталинские депортации, реже — Персидский поход Петра I через Дагестан, распространение ислама среди горцев и др. Но при этом, судя по некоторым высказываниям, в общественном сознании складывается несколько искаженная картина российско-северокавказских связей. Один из таких примеров — заявления о том, что в регионе на протяжении четырех столетий шла непрерывная война и только подписание соглашений с главой Чеченской республики Ичкерия А. Масхадовым якобы положило начало мирной эпохе. Нет ничего более далекого от истины, чем это представление о четырехвековой истории отношений русского народа и народов Северного Кавказа.
Встречное движение. XVI—XVIII вв.
С глубокой древности Северный Кавказ находился в окружении могущественных царств и империй. Великие державы пытались распространить свое влияние на горские народы Большого Кавказа и население степного Предкавказья. В позднем средневековье такие попытки предпринимались параллельно с борьбой за Закавказье. С начала XVI в. оно стало ареной противоборства Османской Турции и Сефевидского Ирана. Для обеих сторон Северный Кавказ имел стратегическое значение: через Дагестан проходил путь к иранским владениям в Закавказье. Ирано-турецкие войны длились с перерывами и с переменным успехом почти полтора столетия. В 1555 году по Амасийскому мирному договору происходит раздел Закавказья: Западная Армения и Западная Грузия стали владениями Турции, а Восточная Армения, Восточная Грузия и Азербайджан отошли к Ирану. Эта ситуация сохранялась до начала XVIII в. На какое-то время расклад сил в Закавказье изменил Персидский поход Петра I 1722—1723 годов, в результате которого Россия присоединила прикаспийские области Кавказа. Однако уже в 1732—1735 годах она была вынуждена уступить Дагестан и Азербайджан Ирану. Южная граница российских владений в этом районе надолго была определена по реке Терек.
На протяжении XVI—XVIII вв. между Россией и многими закавказскими владениями поддерживались постоянные дипломатические контакты (обмен посольствами).
После победы над Турцией в войне 1768—1774 годов позиции России на юге укрепились. Это привело к ее сближению с правителем Восточной Грузии картликахетинским царем Ираклием II. В 1783 году последовало заключение Георгиевского трактата, оформившего протекторат России над Восточной Грузией.
Начиная с XVI столетия ситуация на Северном Кавказе зависела от положения в Закавказье; кроме того, на нее воздействовало расширение сферы влияния России. В середине XVI в., одновременно с завоеванием Иваном IV Казанского и Астраханского ханств и выходом Московского государства к Каспию, устанавливаются дружественные связи Москвы с некоторыми адыгскими правителями. В 1552, 1555, 1557 годах к Ивану Грозному приезжали посольства из Кабарды и от западных (закубанских) адыгов с просьбой о принятии их в подданство и о помощи против экспансии крымских ханов. Посольства были встречены благосклонно, царь даже женился на кабардинской княжне. Но о присоединении северокавказских территорий к России в середине XVI в. говорить не приходится: слишком отдалены пока русские рубежи. Это оказалось лишь началом сближения. Причем, если Кабарда с тех пор находилась в целом под российским влиянием, то закубанские адыги через несколько лет (в 1562 г.) признали сюзеренитет крымского хана и османского султана, что надолго прервало их связи с Россией. Показательно, что в Москве расценили неоднократные переговоры с горцами как основание для причисления их к подвластным царю народам, и в большой царский титул добавилась формула “Кабардинские земли, черкасских и горских князей” (государь). Однако тогда же черкесы стали фигурировать и в крымском титуле: “Великой Орды, Кипчакской степи и Крымского юрта хан, множества татар и бесчисленных ногаев и черкесов повелитель”.
В 1567—1568 годах в устье Терека была возведена крепость с русским гарнизоном. Впоследствии под давлением Турции русские воеводы не раз сносили ее, а затем вновь восстанавливали. Окончательно эта крепость утвердилась в 1588—1589 годах под названием Терки, или Терский городок. Тогда же, во второй половине XVI в., севернее Терека возникают поселения русских казаков (“терских” и “гребенских”). Хотя они официально и не подчинялись русскому правительству, но сыграли свою роль в установлении экономических и политических связей России со многими народами Северо-Восточного Кавказа. Через Терки на протяжении 200 лет осуществлялись непрерывные контакты с кабардинскими князьями, многие из которых выезжали на службу в Россию. Приносили присягу на верность русскому царю и некоторые дагестанские правители, но в целом большинство их ориентировалось тогда на Турцию. Отношения же горцев Центрального Кавказа (чеченцев, ингушей, осетин и др.) с Россией вплоть до второй половины XVIII в. были эпизодическими и касались в основном торговли, экономических связей.
В XVIII в. позиции России на Северном Кавказе напрямую зависели от ее отношений с Турцией. По Кючук-Кайнарджийскому мирному договору 1774 года, подведшему итог семилетней русско-турецкой войне, султан признал кабардинцев русскими подданными. В это же время в крепости Моздок проходили переговоры русской администрации с осетинским посольством. Их результатом было принятие Осетии в подданство России. Подобные обращения со стороны горских объединений (“обществ”) начиная с середины XVIII в. были довольно многочисленными. Но едва ли это можно считать выражением воли всего горского населения Центрального Кавказа. Значительная его часть, по-видимому до последних десятилетий XVIII в., оставалась безразличной к России. И лишь после русско-турецкой войны 1787—1791 годов по Ясскому мирному договору Кабарда и Осетия окончательно вошли в состав России.
Итак, Россия все теснее общалась с населением Северного Кавказа. Русские переселенцы столкнулись с людьми иной культуры, иных традиций, образа жизни. Взаимное сближение не обходилось без ссор и конфликтов.
Империя и имамат. XIX в.
В XIX в. напряжение в межэтнических отношениях усилилось вследствие начавшейся Кавказской войны.
Кавказская война — многосложное явление. Она отнюдь не сводилась к противостоянию между Россией и горцами или к вульгарным сталинским постулатам о “национально-освободительной войне против самодержавия”, о “реакционной” сущности движения во главе с Шамилем — якобы турецким и английским агентом. Строго говоря, Кавказская война — это растянувшаяся на десятилетия серия военных конфликтов. Именно имперская экспансия привела к парадоксальной ситуации — Россия, которая поначалу была барьером на пути войны, вскоре оказалась ее генератором. В лице России у горцев появился обобщенный образ врага.
Многие кавказоведы связывают начало войны с активизацией России на Кавказе после назначения Главным начальником Кавказского края А.П. Ермолова (1816 г.). Тем самым истоки, корни войны они усматривают в излишне жестокой политике А.П. Ермолова и, следовательно, в самом факте кавказской экспансии Российской империи.
После русско-турецких и русско-персидских войн 1800—1820 годов Россия еще больше укрепилась в Грузии и присоединила Северный Азербайджан. Однако между Предкавказьем и Закавказьем оставалась не контролируемая ею зона Большого Кавказа. Следовательно, сама логика геополитического развития вынуждала империю приняться за окончательное и полное присоединение горских земель, оказавшихся со всех сторон окруженными российскими владениями. К тому же горцы проявляли себя как довольно беспокойные соседи. Они не только налаживали торговый обмен с окрестными регионами. В казачьих станицах, расположенных вдоль Кавказской линии, интенсивно развивалась хозяйственная жизнь, быстро росло благосостояние. Это неизбежно вызвало переориентацию набегов горцев с южного (грузинского) направления на более прибыльное северное. В связи с этим А. П. Ермолов предложил императору программу “замирения” неспокойного региона, рассчитанную на два года. Предполагалось перенести кавказскую линию с Терека на Сунжу; одновременно устанавливалась военная блокада для предотвращения набегов на станицы. Сквозь густые леса в горах войска прорубали просеки и насильственно переселяли горцев на равнину, под присмотр российских гарнизонов. Недовольство местного населения не заставило себя ждать. Одними из первых возмутились дагестанские ханы и старейшины “обществ” Акуша-Дарго и Табасарани (Дагестан). А. П. Ермолов жестоко подавлял любые выступления. В 1819—1821 годах он нанес горцам ряд ощутимых поражений. Развернув беспощадную борьбу против набегов, “проконсул Кавказа” так и не сумел уяснить их истинной природы, усматривая корень зла в особенностях менталитета горцев, в их “разбойной” натуре. Столь упрощенный взгляд и спустя десятилетия, даже на исходе Кавказской войны, по-прежнему бытовал среди наместников Кавказа.
Преемники А. П. Ермолова (Паскевич, Розен, Головин, Нейдгардт) продолжали широко применять тактику карательных операций, которые имели кратковременный эффект и практически не влияли на положение дел в целом. Набеги на станицы и гарнизоны не прекращались, и, надо сказать, были начисто лишены тех высоких идейных установок, которые предполагает “антиколониальная” борьба.
Набеговая система — это явление, обусловленное закономерностями общественного развития некоторых народов Северного Кавказа. Оно характерно для эпохи распада родового строя и формирования начальной государственности. Разрушение первобытных, архаичных социальных структур неизбежно сопровождается ростом набегов как средства добывания материальных благ. Именно такие процессы разворачивались в тейпах Чечни и многих “обществах” Дагестана, когда Россия своим проникновением на Кавказ вмешалась в естественный ход вещей. Имперская военная машина создала препятствия для практики набегов. Следовательно, со временем Россия превратилась во враждебную сторону. Это произошло в начале 1830 годов, когда Гази-Магомед и Гамзат-бек организовали горцев на борьбу против регулярных войск Кавказской армии.
Горные и предгорные местности Большого Кавказа населяли около сотни этнических общностей. Однако непосредственное участие в Кавказской войне, даже во времена самых ожесточенных сражений, приняли только дагестанцы, чеченцы и адыги. (Впрочем, в боевых действиях участвовали также осетины, кабардинцы, часть равнинных дагестанцев и др. — только они воевали в составе российских войск.) Горским лидерам так и не удалось поднять все население Кавказа на борьбу против России. Не помогли ни ислам с его лозунгами джихада и газавата, ни провозглашение имамата Шамиля.
В 1997 году отмечался 200-летний юбилей имама Шамиля. Праздничные и научные мероприятия в Москве, Махачкале, Грозном, других городах и республиках России показали, что имам остался в памяти потомков не только как руководитель вооруженной борьбы горцев против российской экспансии. Сведение биографии Шамиля только к военным акциям упрощает картину как его реальной жизни, так и истории северокавказских народов. Создание имамата — оригинальной государственной системы, стало одним из главных результатов и достижений деятельности Шамиля.
То, что нам известно об организации имамата, позволяет предполагать, что Шамилю удалось образовать так называемое “раннее” государство. “Раннее” не означает какого-то несовершенства или недоразвитости; это лишь обозначение определенной стадии в развитии государственности.
Вместе с тем соседство Османской и Российской сильных империй, а также традиции общемусульманской и местной дагестанской государственности наложили отпечаток на устройство имамата. Он имел более сложный и совершенный вид по сравнению с типичными ранними государствами, и мы можем говорить о начале перехода к зрелой социально-административной системе. Одно из наиболее принципиальных его отличий — единая государственная идеология. Речь идет не столько об исламе, сколько об одной из его производных — мюридизме. Сам по себе ислам был довольно нейтрален к задачам государственного устройства и в условиях объективной разрозненности горских народов и общин едва ли мог помочь в их консолидации. А вот соподчиненность властей, лидера и соратников по принципу “мюршид — мюрид” действительно была способна сплотить администрацию разных рангов.
К характерным чертам имамата как раннего государства можно отнести этническую неоднородность; слабую урбанизацию; процесс формирования прослойки духовенства; сочетание различных отраслей права — государственного (низам), религиозного (шариат) и обычного (адат) и многие другие.
Всеобщее вооружение народа и повышенная военная функция власти также принадлежат к числу характерных черт “ранних” государств. Неверно было бы представлять имамат как беззащитную жертву русского нашествия, как мирный объект агрессии со стороны абстрактного царизма. Любая, в том числе и горская, “ранняя” государственность отличалась чрезвычайной воинственностью, когда от вторжений (набегов) страдали и родственные племена, и чуждые страны и народы. И это естественно: всякое молодое государство как растущий организм желает расширяться и укрепляться, как правило, за счет соседей. В истории XVIII — первой половины XIX в. встречается немало примеров подобных акций со стороны первых имамов и наибов Шамиля против дагестанских и чеченских селений, казачьих станиц, Абхазии и Кахетии. Возведение набегов и походов в ранг общенародной политики соседствовало с такими рудиментами архаичной социальности, как институт кровной вражды и мести, культ воина и т.п.
В истории случалось, что подобная воинственность приводила наконец к созданию могущественных держав (и у имамата, очевидно, имелся соответствующий потенциал). Но нередко происходил разгром раннего государства и поглощение его более сильной соседней империей. Именно так произошло с имаматом. Присущая ему военная активность столкнулась с мощным наступлением России на Северный Кавказ. Огромный перевес сил позволил ей в конце концов разгромить и присоединить к себе имамат.
В начале 50-х годов XIX в. там назрел и внутренний кризис. Ухудшились отношения между имамом и аульской верхушкой. Часть ее во главе с наибом Хаджи-Муратом перешла на сторону России. Длительная война, тяжелое положение крестьян — главной жертвы военных действий, массовые репрессии имама против целых аулов, заподозренных в неповиновении, — все это вызывало недовольство горцев. Голод 1850 года еще больше обострил противоречия в имамате. Дополнительные сложности для Шамиля и его соратников создавало и непостоянство лидеров Чечни, тогдашнее неприятие чеченцами догм ислама, неподготовленность их к жестким нормам государственности.
Шамиль возглавил горцев в 1834 году. До этого Кавказская война прошла уже несколько стадий. Первая связана с именем имама Гази-Магомеда (Кази-Муллы), осадившего в 1830 году Хунзах — резиденцию аварских ханов, в 1831 году захватившего Тарки, а затем и Дербент. После успешных действий горцев наступил спад. Большинство воинов разошлись по домам.
Следующая стадия войны началась со взятия Хунзаха в 1834 году под руководством второго имама Гамзат-бека. Этот этап длился недолго из-за скорой гибели вождя.
Двадцатипятилетнее противостояние между горцами и Кавказской армией связано с Шамилем. В 1837 году войска имама нанесли ей крупное поражение. Но в 1839 году российские войска под командованием П. Х. Граббе захватили Ахульго — ставку Шамиля, который был вынужден отступить. В 1840 году произошло ожесточенное сражение при реке Валерик; в сентябре того же года Шамиль потерпел крупное поражение при Гимрах (Дагестан). В 1841—1843 годах армия имама вновь одержала ряд побед. В 1844 году она заняла Кайтагское и Табасаранское ханства в Дагестане.
В 1844 году на Кавказе было учреждено российское наместничество. Войска сменявших друг друга наместников М. С. Воронцова, Н. Н. Муравьева, А. И. Барятинского постепенно вытесняли отряды Шамиля в горный Дагестан. В 1851 году было разгромлено движение адыгов под предводительством Магомед-Амина. Окончательное поражение имам потерпел в ауле Гуниб, где в августе 1859 года его взяли в плен войска князя А. И. Барятинского. Имамат распался, и его территория вошла в состав Российской империи. Но военные действия на Северо-Западном Кавказе продолжались еще около пяти лет и полностью завершились в 1864 году.
Правительство оказало Шамилю огромные почести. Его торжественно препроводили в Калугу, где он поселился с семьей. Пожелав совершить паломничество в Мекку, имам получил дозволение императора и в сопровождении родных отбыл на Ближний Восток.
Такое отношение к поверженному противнику произвело благоприятное впечатление на народы Северного Кавказа. После войны обстановка в крае стала гораздо стабильнее. Одним из существенных последствий Кавказской войны явилось изменение этнодемографической ситуации на территориях, прежде охваченных войной. Значительная часть населения мигрировала за пределы Российского государства (так называемое мухаджирство). На оставленных землях стали поселяться выходцы из внутренних губерний России, казаки, иноплеменные горцы.
С 1860 года все пространство Северного Кавказа было поделено на Ставропольскую губернию, Кубанскую и Терскую области. Тогда же в одноименную область был преобразован Дагестан. На протяжении второй половины XIX — начала ХХ в. Кавказ неоднократно подвергался административно-территориальным трансформациям. В конце концов на регион распространилась общеимперская управленческая система. В таком же русле проводились здесь земельная, судебная и военные реформы.
В 1882 году в рамках политики централизации и унификации управления Кавказское наместничество было упразднено. Кавказ был включен в единую административную систему России. Но в 1905 году в обстановке растущей нестабильности в регионе правительство вновь было вынуждено вернуться к идее наместничества. Облеченный фактически министерскими полномочиями наместник активно принялся разрешать земельные, податные, административные и прочие проблемы. Однако вскоре началась Первая мировая война, затем разразились революционные события 1917 года. Кавказ вступил в новый этап своей истории.
Горцы в СССР.
После октября 1917 года Советская власть на Северном Кавказе просуществовала сравнительно недолго — не более 10—11 месяцев. С середины 1918 по апрель 1920 года этот регион находился под контролем белогвардейских армий.
Вопрос о том, на чьей стороне выступало население Северного Кавказа в гражданской войне, далеко не однозначен. Значительная часть местного населения была настроена антисоветски и участвовала в белом движении. Осколки “Дикой дивизии” влились в Добровольческую армию Л. Г. Корнилова, составив его личный конвой. В то же время отмечались далеко не единичные случаи перехода ряда национальных образований (в частности, ингушских) на сторону Красной Армии. Ее командование искусно играло на давних противоречиях между горскими народами и казаками, видя в последних большую, с его точки зрения, угрозу. В любом случае не следует рассматривать участие кавказских народов в белом движении как борьбу за собственную независимость, так как одной из основ белой идеи являлась борьба за “единую и неделимую Россию” и резкое неприятие любого, в том числе и национального, сепаратизма.
После гражданской войны перед Советским правительством встала задача объединения многонационального населения Северного Кавказа. Препятствия этому были огромны: многосословность, поликонфессиональность, различия в культуре и системах хозяйства и т.д. Тем не менее такая попытка была сделана. После кратковременного функционирования Северокавказской республики было решено образовать многонациональную автономию кабардинского, русского, балкарского, осетинского, чеченского, ингушского, карачаевского, ногайского и прочих проживающих в крае народов в виде Горской республики. Декрет ВЦИК по этому вопросу был принят 20 января 1921 г. В нее включались Чеченский округ (бывшие Веденский, Грозненский округа, правотеречная часть Кизлярского отдела и восточная часть Сунженского отдела); Назрановский округ (Ингушетия); Владикавказский округ; Кабардинский округ (южная часть бывшего Нальчиковского округа); Карачаевский округ; южная часть Пятигорского отдела; южная часть Баталпашинского отдела Кубанской области. Республика образовывалась как составная часть РСФСР. Города Владикавказ и Грозный с нефтяными промыслами выделялись в самостоятельные административные единицы, подчинявшиеся непосредственно ВЦИК и Совету народных комиссаров Горской АССР. Кроме того, особенностью статуса тогдашних автономных республик, в том числе и Горской, было подчинение ряда их наркоматов непосредственно ВЦИК, минуя соответствующие наркоматы РСФСР.
Хотя округам республики и придавалось значение национальных образований, все-таки Горская АССР строилась на территориальной, а не национальной основе. Она не носила названия нации, преобладающей по численности, подобно другим республикам. Такой подход к ее созданию объяснялся в первую очередь многонациональным составом населения. В то же время следовало учитывать и психологический фактор — все народы, входящие в республику, провозглашались равными, что было притягательным для них. Этот опыт использован также при создании Крымской АССР и в некоторой степени Дагестанской АССР.
Горская АССР просуществовала недолго. Как показали дальнейшие события, ее судьба, несомненно, оказалась связана как с изменением политической обстановки в Закавказье (Советская власть утвердилась не только в Азербайджане, Армении, но и в Грузии в феврале 1921 г.), так и с заметным пробуждением национального самосознания горских народов. Уже при формировании республики стали появляться политические группировки, среди которых были как сторонники независимости от России, так и приверженцы полного объединения с ней.
Становление и развитие Горской республики происходило в крайне сложной и противоречивой обстановке. Заметно сказывалась несбалансированность политики Центра, непоследовательность взглядов и оценок со стороны И. В. Сталина как народного комиссара по делам национальностей. На первом этапе создания Горской республики Сталин, имевший тесные связи с Кавказом и в силу своей должности в правительстве страны, сыграл немаловажную роль. Однако в дальнейшем он быстро охладел к идее объединения горских народов в одном государственном образовании, что усилило позиции децентрализаторски настроенных политиков Кавказа. Причины подобной перемены в сталинских взглядах не вполне ясны. Судя по всему, как в 20-е годы, так и в перспективе Сталин возлагал большие надежды на Грузинскую республику как на регулятора всей жизни народов Кавказа. Возможный противовес этому в лице единого государственного образования северокавказских народов едва ли ему импонировал.
В результате уже в 1921—1922 годах из Горской АССР были выделены самостоятельные автономные области — Кабардинская (позднее — Кабардино-Балкарская), Карачаево-Черкесская и Чеченская, а в 1924 году — Северо-Осетинская и Ингушская. В том же году Горская АССР была ликвидирована.
События тех лет весьма напоминают современные. Из состава Горской АССР вышли народы, претендовавшие на свои собственные государственные образования. Однако исторические условия их развития, экономическое положение, география расселения диктовали необходимость существования в общем государственном образовании кабардинцев с балкарцами, черкесов с карачаевцами и т.д. На Назрановской конференции 1922 года прямо отмечалось, что “распад ГАССР способствует националистическим тенденциям, которые проявляются особенно сильно (пример Чечни) и откроют возможности для межнациональных конфликтов”. Однако в условиях всеобщей эйфории, охватившей народы края, победила тенденция к созданию самостоятельной государственности. Хотя со строго юридической точки зрения правовой статус автономных областей можно с очень большой натяжкой приравнять к статусу самостоятельного (даже не независимого!) государства.
Показательно, что объяснения национальному размежеванию практически не отличались тогда от тех, которые использовались в недавнее время. В Чеченском округе в 1922—1923 годах политическая жизнь протекала под лозунгом “Через разъединение к объединению!”, который понимался как сначала выход из Горской автономии, а затем объединение в форме Северо-Кавказской федерации горских народов. В период “парада суверенитетов” почти никто не задумывался о цене и путях достижения жизнеспособности новых государственных образований. Главное заключалось в том, чтобы поскорее достичь самостоятельности.
Последовательная политика Центра по сохранению Горской республики, его поддержка по всем направлениям политической и хозяйственной жизни, возможно, способствовали бы созданию мощного государственного образования, в котором народы были бы равными, без каких бы то ни было преимуществ одного перед другими. И это не привело бы к разделению столь обширного региона на лоскутные государства со слабым экономическим потенциалом, раздираемые противоречиями, многие из которых не разрешены и по сей день. Однако интеграции не произошло. Формирование и позднее функционирование новых кавказских автономий отвлекали огромные людские ресурсы на решение бесконечно тянувшихся организационных вопросов вместо концентрации усилий на выполнении хозяйственных задач и повышении материального и образовательного уровня горского и казачьего населения.
С другой стороны, конечно же, нельзя трактовать национальное размежевание на Северном Кавказе в 20-е годы как серьезное противостояние центральным (как бы сказали сегодня — федеральным) органам власти и тем более как стремление к выходу из состава РСФСР. В то время ни одна национальная автономия об этом и не помышляла. Напротив, общереспубликанские властные структуры рассматривались в качестве арбитра при разрешении конфликтных ситуаций, которых в тот период возникало немало. Распад ГАССР положил начало территориальным претензиям между образовавшимися национальными автономиями. Советским органам неоднократно приходилось разрешать пограничные конфликты между Дагестаном и Чечней, Чечней и Грузией, Ингушетией и Осетией, Ингушетией и Грузией, Ингушетией и Кабардой, а также с Сунженским округом, одновременно занимаясь и вопросом о праве на нефтеносные участки.
Отсюда следует, что само национальное размежевание проходило весьма непоследовательно и стало предметом борьбы между партийными и государственными функционерами, не имевшими единства в этом вопросе. Не исключаем, однако, что подобное положение вещей вполне устраивало высшее руководство страны, поскольку точно соответствовало классической древней формуле “разделяй и властвуй”. Знаменателен, например, тот факт, что сперва были объединены Сунженский округ и г. Грозный и лишь в 1929 году они были включены в состав Чечни (что вызвало резкое недовольство местных казаков).
Показательно, что почти все эти проблемы остались на повестке дня и сегодня. А то, что при попытке их решения федеральным и местными правительствами проливается больше крови, чем даже в 20-е годы, можно объяснить прежде всего тем, что в политике государственной власти России фактически не учитывались национальная особенность, уроки истории проблем этого региона России.
В эти годы на Северном Кавказе продолжала увеличиваться межэтническая напряженность. В ее основе лежал целый комплекс причин, главной из которых, как уже отмечалось, было невнимание центральных и местных органов власти к национальной специфике региона, игнорирование своеобразных экономических проблем, стремление к принятию жестких решений в антирелигиозной политике и т.п. Это порождало определенное отчуждение местных народов по отношению ко многим мерам центрального правительства.
Наиболее серьезной проблемой на Северном Кавказе в предвоенные годы было повстанческое движение, в котором принимало участие население, недовольное правительственной политикой на Северном Кавказе, и в первую очередь коллективизацией сельского хозяйства. Внедрявшаяся часто без учета местных особенностей, она вызвала резкое неприятие населения, что привело к открытым выступлениям уже в начале 30-х годов, и на протяжении всего этого десятилетия данное движение практически не прекращалось. В то же время его нельзя считать организованным народным выступлением за независимость, поскольку такая цель не ставилась. К концу 30-х годов почти все повстанческие группы были ликвидированы. Но к началу Великой Отечественной войны политическая, экономическая и межэтническая обстановка на Северном Кавказе оставалась напряженной.
Не обращать внимания на наличие в то время бандформирований на территории Северного Кавказа было бы неправильным. Равно как и придавать этому явлению характер общенациональной борьбы против Советской власти. Именно на это, между прочим, весьма рассчитывало и немецкое командование. При планировании летнего наступления 1942 года вермахт очень надеялся на реализацию плана “Кавказ”, согласно которому ожидалось, что народы Северного Кавказа окажут содействие немецким войскам.
Однако массового перехода народов Северного Кавказа на сторону противника не произошло. Это признавало и немецкое командование. Патриотические настроения народов оказались в целом сильнее и старых обид, и недовольства тогдашней правительственной политикой. К началу 1943 года Северный Кавказ был в основном освобожден от оккупантов. Однако страх высшего советского руководства перед самой возможностью измены достиг такой степени, что во второй половине 1943 года начали разрабатываться детальные планы депортации ряда кавказских народов. Депортация фактически являлась признаком неудачи правительственной политики в отношении этих народов, попыткой решить сложнейшие проблемы грубыми и примитивными методами. В то же время ее нельзя считать каким-либо очередным этапом Кавказской войны, поскольку высылались, как известно, не одни кавказцы, а все народы, с которыми, по мнению советского руководства, могли возникнуть проблемы в ходе войны с Германией.
В послевоенные годы, когда репрессии против народов Северного Кавказа прекратились (хотя официальной их реабилитации пока не произошло), начался процесс реэмиграции депортированного населения на территорию его прежнего преимущественного проживания, но некоторые значительные по численности группы осели в других союзных республиках. К концу 60-х годов реэмиграция практически завершилась. Однако последствия депортации существенно сказались на жителях Северного Кавказа. Некоторые из репрессированных народов лишь через двадцать лет после войны с трудом восстановили довоенную численность. В дальнейшем демографическая ситуация у них не вызывала опасений. Но за период их вынужденного отсутствия на территории их прежнего преимущественного проживания росла численность других народов, и этническая структура национальных автономий существенно изменилась. Это создало новые проблемы этнодемографического характера, которые внешне не проявлялись в последние десятилетия советского периода, но резко обострились со второй половины 80-х годов.
***
Характер современной политической ситуации на Северном Кавказе требует тщательного и всестороннего анализа. Но даже исходя из общеизвестных фактов последних лет, можно сделать вывод, что обострение обстановки в этом регионе, с одной стороны, напрямую связано с ослаблением центральной государственной власти страны, неудачно проводимой национальной политикой, отсутствием единого подхода к проблемам межнациональных отношений, принятием скороспелых и непоследовательных решений с далеко идущими тяжелыми последствиями. С другой стороны, очевидно — и недавние очередные обострения отношений между северокавказскими республиками это очень хорошо показывают, — что никакого единого антироссийского движения на Северном Кавказе не было и нет; не говоря уже о какой-то многовековой перманентной войне. Существуют лишь конъюнктурные действия местных национальных элит, которые, используя несовершенство современной государственной власти в Российской Федерации, стремятся добиться для себя наибольших экономических и политических выгод, применяя при этом все возможные методы, вплоть до политического шантажа и открытого террора.
Таким образом, долгий опыт отношений народов России и Северного Кавказа сводился не только лишь к войне. Да, Российская держава присоединяла народы и территории не всегда мирным путем. Однако изучение реальной истории показывает, что даже в этом случае население новых российских владений не превращалось в непримиримого врага России. Такой извечный враг существует лишь в опасных политических мифах, в том числе в мифе о 400-летней войне России с горцами. Война, т.е. организованные боевые действия армий враждующих сторон, длилась в общей сложности менее столетия — в 1810—1860 годах и в 1994—1996 годах.
Л.С. ГАТАГОВА, канд. ист. наук
Д.И. ИСМАИЛ-ЗАДЕ, д-р ист. наук
В.И. КОТОВ, канд. ист. наук
А.М. НЕКРАСОВ, канд. ист. наук
В.В. ТРЕПАВЛОВ, канд. ист. Наук