Традиционно для изучения этой проблемы историки привлекают археологические материалы, письменные, фольклорные, этнографические, лингвистические и другие источники[1]. Только взятые в совокупности они помогают восстановить этническую историю того или иного народа.
Наиболее массовыми источниками являются археологические. На территории Северного Кавказа раскопки стали проводиться еще в дореволюционный период. В советское время они были продолжены. Археологические материалы стали не только достоянием музеев, но и нашли отражение в многочисленных монографиях и публикациях этого периода. Археологи не случайно ведут речь не о народах, оставивших определенные комплексы, а об археологических культурах, отличающихся одна от другой определенным набором соответствующих признаков (керамикой, погребальными сооружениями, воинским снаряжением и пр.). Проводить прямые параллели археологических культур с отдельными народами не всегда возможно и правомерно. Так, из этнографии хорошо известно, что относящиеся к одному народу северные и южные русские в дореволюционный период имели весьма различную материальную культуру. И в тоже время для западных украинцев и молдаван было характерно множество сходных черт культуры, но они принадлежали к разным народам. Таким образом однородность материальной культуры не может служить свидетельством однородности этнического состава, поскольку предметы материальной культуры (орудия труда, украшения, оружие) заимствовались и распространялись достаточно быстро. Поэтому данные археологии не стоит абсолютизировать при выделении ареалов проживания тех или иных народов в глубокой древности.
Антропологические исследования, ведущиеся параллельно с археологическими, позволяют реконструировать внешний облик обитателей региона. По особенностям черепов и скелетов устанавливается расовый тип населения, иногда он сравнивается с современным, что позволяет выявлять изменения, произошедшие в развитии обитателей региона за столетия и тысячелетия. Однако антропологический материал не является массовым, и кроме того, разные народы региона зачастую относились к одному антропологическому типу и наоборот.
Важным источником являются данные лингвистики. Указывая на родство языков, они свидетельствуют и о родстве их носителей. Сложность этнической истории народов региона проявилась в чрезвычайной языковой пестроте населения, что отразилось в сочинениях средневековых восточных авторов, которые называли Кавказ «горой языков»[2].
Родственные языки по степени близости объединяются в семьи, ветви, группы, подгруппы. Родство устанавливается по основному словарному фонду и грамматическому строю. Совпадения в словарном фонде позволяют вычленить общий пласт в языке разных народов и на основе особенностей лексики определить примерное время, когда происходил распад некогда единых языковых общностей и образование новых. Данные языкознания позволяют также определить влияние на язык обитателей региона лексики пришлых народов, оценить степень и результаты заимствований. Особое место в ряду языковых материалов играют топонимы (включая и гидронимы). Чаще всего географические объекты (горы, реки и пр.) сохраняют названия, присвоенные первопоселенцами. Если топонимы не выводимы из языка ныне живущего этноса, надо искать предков, этносы, оставившие о себе такую память. Характеризуя данный вид источников, важно подчеркнуть, что родство языков далеко не всегда является свидетельством родства культур. Так, к одной финно-угорской языковой группе относятся ханты, манси и венгры. Но сколь разный исторический путь прошли указанные народы, столь они отличаются по материальной и духовной культуре.
У каждого народа существовали свои предания и легенды относительно собственного происхождения. Эти фольклорные материалы, особенно этнонимы и топонимы, позволяют оценить глубину памяти народов. Зачастую они находят параллели в других источниках. Однако при этом надо иметь в виду, что фольклорные источники на протяжении веков видоизменялись, приобретая все более мифологизированный характер, дополнялись они и письменными версиями.
Письменные источники (античные, византийские, арабские, персидские, турецкие и др.), касающиеся Северного Кавказа, ограничены во времени и пространстве. Ранние сведения (с VI в. до н. э.), как правило, принадлежащие античным и иным, далеко проживавшим от Кавказа авторам, важны, но не всегда точны в локализации тех или иных народов. К тому же в ряде случаев они зафиксировали этносы, которые к настоящему времени не сохранились.
Гораздо большей достоверностью обладают письменные свидетельства грузинских, армянских, а затем и русских авторов, лучше знакомых с ситуацией на Северном Кавказе. Уже в ранних письменных источниках зафиксированы этнонимы (самоназвания и наименования народов соседями). Однако во многом они определялись политической и этнической ситуацией в регионе и далеко не всегда свидетельствовали о языке, на котором говорил тот или иной народ. Так, кавказоязычные адыги долгое время именовались тюркоязычным термином черкесы, тюркоязычные балкарцы и карачаевцы - иранскими ас и алан, а ираноязычные осетины называли себя дыгорон и ирон - терминами кавказскими по своей лингвистической природе. Следует также иметь в виду, что далеко не всегда экзо- и эндоэтнонимы совпадали. Так, жители Андийского Койсу называют себя jави, аварцы именовали их цунта, грузины дидоели и т.д. Установление генетической преемственности этнонимов не всегда возможно, поскольку близкие по звучанию, они отстоят друг от друга на столетия и тысячелетия. Кроме того, одним этнонимом в разные исторические периоды могли именоваться разные народы или их отдельные части[3].
В решении проблем этнической истории особый интерес представляют данные этнографии. Собранные еще в дореволюционный период сведения об обычаях и обрядах народов Северного Кавказа, их материальной культуре позволяют выделить общее и особенное, провести параллели с археологическими и иными материалами.
Важным источником является и картографический материал. Уже с IV в. до н. э. делались попытки составить карту региона с нанесением на нее названий различных народов. Наиболее полные картографическими данные относятся к XVIII-XIX вв.
В целом, имеющиеся источники позволяют утверждать, что этническая карта Северного Кавказа, впрочем как и других территорий мира, находилась и находится в постоянных изменениях. Эти изменения первоначально были связаны с передвижениями охотников и собирателей, затем земледельческих и скотоводческих племен и народов, они определялись и взаимовлияниями, которые зачастую приводили к аккультурации и ассимиляции. На численность народов оказывали влияние стихийные бедствия (неурожаи, голод), болезни (в древности такие инфекционные заболевания, как чума, холера, оспа и др. уносили жизни сотен тысяч людей). Не обошли они стороной и Северный Кавказ.
Постоянное взаимодействие народов на протяжении многих веков, включая его мирные и немирные формы, привело к тому, что попытки найти в регионе самый «древний» и самый «чистый по крови» народ обречены на провал. В этнической системе каждого народа Северного Кавказа (включающей прежде всего язык, материальную и духовную культуры) наряду с древними автохтонными элементами можно обнаружить индоиранские, тюркские, ближневосточные, закавказские и иные черты. Столь же бесплодны и попытки «приватизировать» наследие кого-то из великих предков (ими объявляются то хетты, то урартийцы, то аланы). Данные разных наук о Кавказе показывают, что чем древнее народ, тем больше у него предков, тем богаче его язык, материальная и духовная культура, в которой обнаруживаются наслоения многих эпох и традиций.