«Спастись можно только тогда, когда ты кому-то сможешь уступить свое место, даже в малом. Немножко времени своего уступить».
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
Евангелие сегодняшнее начинается с очень важного вопроса, который, на самом деле, мы не часто себе задаем, потому что заранее знаем на него ответ. И еще не так часто задаем себе его, потому что не хотим знать настоящий ответ. Потому что то, что мы знаем, вполне достаточно.
Как и для этого книжника, что у Христа спрашивает: «как мне спастись? Что нужно делать?» Но сам по себе этот интерес к тому, чтобы спасти свою душу, интерес к вечной жизни уже является очень важной чертой человека.
По-другому скажу. Чаще всего все наши интересы очень близки к нам. И все, что нас чаще всего интересует – это то, что может коснуться нас в самой ближайшей перспективе: как выздороветь, как отдохнуть, как хорошо провести время, куда поехать в отпуск, когда закончится война, когда опять можно будет жить, как жили раньше. Интерес к жизни нередко наш очень близко к собственному носу. Он не распространяется дальше. Это бывает оттого, что часто мы саму жизнь рассматриваем как явление очень временное. И забываем, что она вечна.
Вот законник задал Спасителю вопрос: «как спастись?» Задал он его, этот вопрос, как пишет евангелист Лука, искушая Его, потому что для него его собственное благополучие и как бы уже спасение наступило. Спаситель переспрашивает его: «а как ты в законе читаешь?» И тот отвечает, зная закон: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем, всем разумом твоим, всем твоим существом и помышлением, и ближнего своего, как самого себя». Христос на это ответил: «хорошо ответил, правильно, так и есть».
Но ведь, как я уже сказал, интерес к нашей собственной жизни, чаще всего бывает не дальше того, что я могу обнять, к чему могу прикоснуться, что мое. Вот, что мое. Поэтому этот законник спрашивает Христа: «а кто мой ближний?»
Ну, я же для себя тоже определил круг моей жизни. Вот дальше этих людей я не вижу в своей жизни. Меня вполне удовлетворяют и вполне утешают те люди, которые находятся рядом со мной. Одни мне служат, другие поклоняются, третьи улыбаются, четвертые что-либо благотворят, делают, пятые не замечают, и мне тоже от этого неплохо. Но есть ведь еще и те, которые кричат, плачут, просят, обижаются, скорбят. Ну, зачем об этом думать? Ближние ли они мне?
Вот сегодня еду в храм, проезжая мимо больницы, и каждый раз это делаю, бываю там не раз, в стенах этой больницы, и думаю, как много там людей сейчас ждут тех, кто находится рядом с ними, но не вместе с ними. У них ведь тоже, у тех, которые там находятся в больнице, есть свои ближние. Ну, конечно же, можно сказать: «пусть они о них и заботятся». Но очень часто и у этих ближних оказывается жизнь не дальше вытянутой своей руки. Ну, да, позвоню, зайду. Ну, не знаю еще, ничего страшного. И так мимо проходят, проезжают все. И как-то никогда не видел большой толпы в часы, когда разрешен прием. Совсем мало людей приходят, меньше, чем тех, кто там находится. А значит, не ко всем.
И вот Спаситель, глядя в сторону тех, на кого мы часто не смотрим, рассказал историю. Один человек шел из Иерусалима в Иерихон и попал в руки разбойников. Мимо него прошел и левит, и священник. И все те, которые еще какое-то короткое время назад, встретив его там, в стенах Иерусалимского храма, обнимали ему, говорили: «брат», кто-то говорил: «как ты замечательно выглядишь», кто-то смотрел на его достойную одежду и говорил: «как тебе к лицу эта одежда», кто-то говорил: «как рад тебя видеть с твоей семьей». И, наверное, многие восхищались этим человеком, видя его близко к себе. Но вот он попал в руки разбойников, которые с него содрали одежду, избили его, оставили еле живым. И все те, кто буквально какое-то время назад так живо общались с ним, он был в кругу их интереса, через какое-то время этот интерес бросают. Почему? Да, потому что привык так жить.
Мне интересно только, что мне, что я могу, к чему я могу притронуться, что я могу к себе притянуть, к себе прижать, к себе обязать. Мне интересно только то, что может мне послужить. Фотография с этим человеком очень даже может вызвать большое количество восхитительных лайков – ну я с таким человеком рядом сфотографировался, и выложил это везде. А если этот человек завтра окажется на обочине жизни – фотографии всегда можно удалить. Ну, откуда ж я знал? Да, и вообще люди все такие. И пройти мимо боли того человека, который оказался на обочине жизни.
Некоторый самарянин шел по этой же дороге, человек не из общества тех, которые были ближние друг к другу по определению. Иногда ж так и чувствуется, ближний – это тот, который, ну вот, из твоего окружения, твой. И самарянин из другого общества увидел этого несчастного. Мы знаем: посадил его на свой скот, привез его в гостиницу, возлил на него масло и вино, оказал ему первую помощь. Обустроив его в гостинице, пригласил врачевателей, и говорит: «все, что нужно, позаботься о этом человеке, вот тебе еще денег, а если что-то ты потратишь больше, я тебе все это воздам, только пусть этот человек выздоровеет, живет».
И Спаситель задает после этой истории вопрос: «так кто ближний попавшемуся в руки разбойников?» Кто ближний к этому человеку? Те, которые совсем недавно обнимали его и говорили какие-то восхитительные слова, делали памятные фотографии вместе? Кто ближнему ему, те, которые плечом к плечу стояли в пространстве храма? Или на каком-то большом празднике? Вместе сидели за столом на каком-то большом приеме? Ведь только что они были все вместе. Или этот человек, который не только не знал несчастного, попавшегося в руки разбойников, но еще и совсем из другой жизни, так скажем? Этот книжник, который задал вопрос, конечно, сказал очевидное: «ближний – это тот, кто оказал ему милость». На что Христос ответил: «иди и ты поступай так же».
У святителя Феофилакта Болгарского есть такое интересное замечание. На сегодняшнюю историю он говорит, что у нас есть особого рода родство с Богом – умная душа, у нас есть родство с животным миром – наши страсти, наши иногда под влиянием страсти поступки, озлобленные, оскалы и прочее, все это роднит нас животным миром. И даже у нас, - говорит он, - есть нечто от бесчувственного мира – вот как камень ничего не чувствует, наш волос или ноготь ничего не чувствуют. Но есть в нас нечто, - говорит он, - что особо отличает нас от всего созданного существа – это родство с Богом, общее с Богом, а общее с Богом — это умная душа.
Умная душа, которая умеет видеть это родство вокруг себя, которая не делает только себя сродни, а видит это родство вокруг себя. Умная душа та, которая не живет только лишь, обращая внимание на то, что видит перед собой. Умная душа та, которая слышит далеко, которая может услышать плач и не увидеть слез на глазах тех, кто рядом, но, услышав этот плач, как мать из тысячи найдет своего плачущего ребенка. Умная душа – это душа, которая творит милость, потому что это свойство Божие.
Милосердие — это не жалость, это не жажда или повод для некоторой собственной известности. Как тоже нередко бывает. Чуть что: ну, сейчас, чтобы искупить свою вину, пойду воевать или там на линии фронта поплясать да попеть, показать свое милосердие. Нет. Умная душа никогда не кичится этим, и более того, она всегда уступает свою жизнь и свою силу другим.
Вот как этот удивительный самарянин, что он сделал? Ну, это вполне естественно, понятно – он на свой скот поднял, на своего осла посадил этого человека, он уступил ему свое место. Он уступил ему свое место. Он не сказал ему: «полежи здесь, никуда не уходи, я сейчас кого-нибудь позову на помощь». Я сейчас куда-то доеду, до этого Иерихона, куда мы вместе все идем, и там кого-нибудь пришлю к тебе. Он не сказал ему: «поплачь, побудь, погорюй здесь, а я что-то придумаю». Он ему уступает свое место в жизни, в возможностях и спасает этого человека. И при этом, уступив свое место, не теряет своей жизни, не теряет ничего для себя. И впрочем, и не требует никаких приобретений, ни известностей, ни похвал, ни оправданий. Он такой же остается самарянин – чужой для этих людей, но Свой – для Бога. Иди, - Христос говорит, - и ты твори также.
Может быть, поэтому мы так нечасто задумываемся о том, как спастись. Потому что окажется, что спасение зависит не от того, смог ли ты чего-то добиться в своей жизни и все же кого-то к себе притянуть, кого-то сделать своим, что-то сделать своей областью, ну, все что угодно. Нет, этим спасения ты не наследуешь.
Спастись можно только тогда, когда ты кому-то сможешь уступить свое место, даже в малом. Немножко времени своего уступить. И если кто-то из тех, чьё имя тебе знакомо сейчас там в больнице, прийти к нему, и не сказать: «ой, как ты там?», знаешь же, что лежит там. А прямо взять просфору сегодня в храме и пойти к нему, и сказать: «на, это тебе, молился сегодня о тебе», «молилась, думала о тебе».
Умная душа — это та, которая благодаря этому уму, то есть такой живой связи с Богом, как говорят святые отцы, остается целомудренной. И не сходит со своей высоты, и не попадает в руки разбойников, как в руки страстей, которые, как бесы, все растащат. Об этом сегодняшняя удивительная беседа Спасителя с одним из пришедших к Нему книжников. Собственно говоря, об этом беседа Его со мной сегодня, именно со мной.
Итак, Господь желает, чтобы душа моя была умной, и чтобы она, встрепенувшись, наконец-таки, увидела больший горизонт своей жизни чем то, что кажется мне иногда лживо и неумно, я могу прижать к себе и сделать своим.
Дай, Господи, чтобы то, о чем сегодня мы слышали в притче, было свойственно каждому из нас. И однажды попавшись в руки разбойников, из канавы не проклинать тех, кто прошел мимо. Этому тоже нужно научиться. Да, иногда очень важно обладать искусством переносить боль. Если бы этот человек оттуда кричал бы, и проклинал всех проходящих мимо, не знаю, этот самарянин остановился бы? Нужно уметь никого не проклинать, и уж тем более ни на кого не обижаться. Ведь в руки разбойников мы попадаем, как вот в руки страстей, по слову того же Феофилакта Болгарского, от наших собственных грехов. И здесь уж винить только себя. Не они виновны. А я своей беспечностью, надменностью, безразличием виновен в том, что вся моя жизнь оказалась в изодранном костюме и платье.
И второе, чему мы сегодня учимся - быть умным самарянином, умеющим разглядеть в каждом своего, умеющим не заглядывать в родословную, и не интересоваться: а полезен ли мне этот человек, - если он в боли, в скорби. Он полезен тебе, чтобы поделиться с ним своим словом, силой, утешением, надеждой, любовью, заботой. А дальше уже жизнь его. Самарянин не сказал этому человеку: «дождись меня здесь», не там, где первый раз его встретил, не в гостинице, в которую отвез его. Он не сделал его своим, вечно обязанным. Нет. Он просто позаботился о нем в благодарность тому, как Бог заботится о каждом из нас. Он просто сколько мог был милосердным в благодарность Богу за Его милости бесконечные к каждому из нас, где Он не говорит мне: «ты побудь здесь, а Я подумаю, что сделать», где Он берет меня на Свои руки, и дальше на них несет, в них.
Помолимся сейчас за Божественной литургией о том, чтобы этот образ дал в нас добрые всходы и стал таким драгоценным семенем в нашей жизни. И конечно, помолимся о том, чтобы не фарисейски, не лживо, не лукаво искать своего спасения, думая, что оно только в благополучной временной жизни. А с благодарностью Богом созданного создания умной душой искать вечности, следовать за ней, уже сейчас, в нашей временной жизни.
И дай, Господи, чтобы всегда нам хватило любви и заботы, как вина и елея, для других, чтобы тогда, когда вдруг он иссякнет у нас, и мы будем в нем нуждаться, Бог послал нам доброго самарянина, который бы позаботился и о нас.
Господи милосердный, буди с нами. Аминь.