"Встреча Христа с самарянкой так тронула самарянку и поменяла всю ее жизнь, что эта Фотиния, так ее звали, станет проповедницей Христа и пострадает за Него, исповедуя Его святое имя. Сегодня я тоже вместе с этой самой Фотинией сижу у источника, у престола, как у колодца Иакова, от которого проистекает жизнь вечная, живая вода, Божественная Евхаристия, и я дерзну вкусить этой Божественной воды, но каково будет ее действо во мне, зависит не от силы воды, а от моей любви, которая начинает с благодарности и продолжается в поступках моей жизни, как у той самарянки, и проповедовании о Нем, о правде, о свете. Когда в тебе нет тьмы, то ты этот свет видишь изнутри".
Сегодняшнее Евангелие рассказывает нам о беседе Христа с самарянкой. Если хотите, то эту встречу можно было бы назвать встречей закона с любовью. Нередко, когда мы поразмышляем о любви и о законе, может возникнуть некоторый конфликт. Мол, закон – это нечто безусловное и требовательное, и все, что по закону, не всегда распространяется, как может некоторым показаться, на правило любви, потому что любовь требует прощения, а закон требует наказания, потому что любовь требует терпения, а закон требует ответа, потому что любовь может молчать, а закон всегда должен говорить.
Если мы говорим о законе Божием, то это и есть воплощение самой любви, именно потому, когда судил Господь и поступал по движению Своей Божественной любви, у некоторых это вызывало удивление. Как и сегодняшняя беседа. Христос встречается с самарянкой, с женщиной, происходящей из рода, с которым иудеи не имели никакого общения. Это были язычники, которые то уклонялись в идолопочитание, то вспоминали обетование Божие. Они находились где-то посередине, но это их нахождение, однако же, сделало их таковыми, какими они были. А самым, пожалуй, печальным последствием этого нахождения было то, что они утеряли истинное поклонение Богу, и много, что они обожествляли. Или по-другому скажу: во многом они искали для себя некоторого удовлетворения, как язычники, думая, что это и есть настоящее человеческое счастье, как сказал бы некоторый человек, имеющий закон человеческого естества: ешь, пей, веселись.
Но если бы только этим законом жил человек, то потерял бы и вовсе свою человеческую личность, похожую на Того, Кто ее создал – на Любовь. Если из жизни вычеркнуть молчание, терпение, прощение, верность – то тогда сама жизнь превращается в бесконечный поиск счастья и невозможность никогда его найти. Это такая беготня за тенью. Вот самарянка и удивилась, когда с ней заговорил Христос и попросил у нее пить. Обычная Его просьба вызвала у нее удивление. Разве, - говорит она, - по закону вы можете разговаривать с нами? Разве Ты можешь, иудей, просить у меня, самарянки, что-либо и что-либо принимать от меня?
Божия любовь принимает все. Более того, Божия любовь нуждается в каждом из нас. У Бога, перед кем бы Он не остановился, никто не бывает нечистым. Перед кем бы Он не остановился, никто не бывает мертвым. Перед кем бы Бог не остановился, никто не бывает чужим. Бог ищет каждого из нас. И, казалось бы, даже в обычных обстоятельствах нашей жизни, когда сила закона выше всякого помышления о небесном, Бог и там дышит. И говорит самарянке: если бы ты знала, Кто просит у тебя воды, ты просила бы у Меня, Я бы дал тебе такой воды, вкусив которую, ты больше не приходила бы сюда черпать воду. Если так можно сказать, то Бог поджидает нас везде и всюду. И даже обычные условия, кажущиеся вполне естественными в нашей жизни, не без Его промысла в нашей жизни случаются.
Казалось бы, обычная история – встреча у колодца. Но и обычное, если в этом обычном разглядеть любовь, станет особенным. Самарянка, о чем говорит святитель Иоанн Златоуст, оказалась женщиной удивительной трепетной души. И, казалось бы, другой на ее месте начал бы возмущаться, и более того, еще бы начал кричать и говорить: посмотрите, тут иудей нарушают закон. Но она оказалась человеком, в которой по-настоящему была жажда любви. Она искала счастья. Об этом мы узнаем позже, когда узнаем ее историю, что, оказывается, у нее было и пять мужей, и тот, который теперь не муж ей.
Я просто хотела, - сказала бы она, - быть счастливой. Тот не поверил, это обманул, с тем не удалось. Одним словом – можно было бы найти массу причин того, почему счастье это так и не находилось. Но самарянка ищет его в себе самой. Она ищет обстоятельства своего счастья не во внешних своей жизни, а в том, что теперь с ней происходит. И она задет вопрос Христу и в этом вопросе задается сама, пожалуй, самым главным вопрошанием жизни: неужели Ты больше наших предков? У Тебя и почерпнуть воду нечем, как Ты можешь дать мне какой-то воды, от которой я больше не захочу пить.
В обычных обстоятельствах жизни она как бы отказывается от логики закона. Нет в руках чем почерпнуть воду – значит не может. Иудей – значит не должен говорить. Из другого племени – значит должен пойти прочь. Она отменяет логику жестокого закона, как и логику своей жизни, и в ней начинает мало-помалу питать себя саму надеждой. Как ты можешь дать мне пить? Когда Христос говорит ей о воде, которая есть слово Божие, которая питает самые засохшие и черствые души, которая отмывает самую глубоко покрывшуюся грязью совесть, когда Он говорит о воде, как о Своей любви и о Своем слове, которое мертвое делает живым, которое прошлое навсегда вымывает и открывает настоящие берега, она, восхищаясь этим словом, говорит Ему: дай мне этой воды. Тогда Христос ей говорит: приведи своего мужа.
Тогда она кается, что нет у нее мужа и о тех, которые были и о том, который есть, не муж ей. И тогда, когда она мало-помалу чувствует в своей собственной душе, в своем сердце особое наполнение любви, которая отменяет закон, любви, которая не грозит пальцем, которая не показывает кулаки, любви, которая не зубоскалит и не плюет в лицо, она задает самый главный вопрос в своей жизни: где и как нужно покланяться Богу? Она все еще была привязана к обстоятельствам своей жизни. Потому и говорит, что, мол, на месте этом надобно совершать поклонение, а вы совершаете его в другом месте. Она все еще была привязана к обстоятельствам жестокой логики закона своей жизни, в которой так мало было силы свободы от греха через веру в истинного Бога, доверие Ему, жизни по Его слову.
И когда Христос говорит ей о том, что пришло время, когда Богу будут покланяться в духе и истине, она, как будто бы прозрев, говорит: знаю, Христос скажет. Я, - говорит, - это Тот, Кто говорит с тобою. И здесь по слову Христа Спасителя эта самарянка становится источником живой воды. И она бежит в народ и говорит: там Тот, Кто обличил мне мой грех. Первое свойство правды – это замечать свои неправды. Первое свойство святости – это звать Бога. Самый первый и явный признак восхода солнца – это расступающаяся тьма. И еще пока не видно этого солнечного диска, но тьмы становится все меньше и меньше. В этой самой самарянке тьма разбежалась в стороны.
И она, как будто бы вырвавшись из этой собственной тьмы, из этого опыта поиска человеческого счастья, из этой бесконечной беготни за своей собственной тенью, когда хваталась за человеческое и думала, что это человеческое и может родить вечное, теперь, когда она от этого отреклась, она бежала и говорила: там Тот, Кто сказал мне о моих грехах – Мессия, Христос, идите, послушайте Его. Она перестала на каждом углу говорить о своих неудачах, обвиняя в них всех вокруг. Она перестала рассказывать свои истории, которые многие и так должно быть знали, о том, как ей постоянно не везло с теми, кто оказывался рядом. Она впервые всех удивила: я счастлива, потому что Он мне простил мои грехи. Там Тот, Кто дарит жизнь. Там любовь, которая наполняет смыслом закон, дает ему корень и приносит плод.
Встреча Христа с самарянкой – это встреча Бога с обстоятельствами жизни каждого из нас, которые так похожи на эти языческие обусловленности. Можно – нельзя, могу – не могу, обиды, ссоры, злая память о прошлом, недоверие другим, подозрительность – это все то, что мы постоянно носим с собой, когда идем к источнику, сюда, в храм, чтобы взять чистой воды. Но как не странно, этой водой мы так редко все это в себе смываем и все чаще носим воду в руках, но не в сердце, не в душе, не в жизни. Знаем, как надо, и делаем, как хотим. Знаем, где верно, и поступаем, как привыкли.
Встреча Христа с самарянкой так тронула самарянку и поменяла всю ее жизнь, что эта Фотиния, так ее звали, станет проповедницей Христа и пострадает за Него, исповедуя Его святое имя. Сегодня я тоже вместе с этой самой Фотинией сижу у источника, у престола, как у колодца Иакова, от которого проистекает жизнь вечная, живая вода, Божественная Евхаристия, и я дерзну вкусить этой Божественной воды, но каково будет ее действо во мне, зависит не от силы воды, а от моей любви, которая начинает с благодарности и продолжается в поступках моей жизни, как у той самарянки, и проповедовании о Нем, о правде, о свете. Когда в тебе нет тьмы, то ты этот свет видишь изнутри.
Сейчас за Божественной литургией каждый из нас в молитве, в присутствии, в созерцании, во вкушении, кто-то из нас, Божественной Евхаристии прикоснется к этой живой воде. И дай, Господи, этой живой водой освежить свою совесть, наполнить свое сердце так, чтобы из него вытеснить все мрачное, темное, чтобы оно источало надежду, еще раз задуматься о силе закона, который оправдан только одним – любовью. Помолимся сколько сможем, сколько можем из опыта своей жизни, сколько можем из свободы своей собственной совести о том, чтобы Христос, каждый раз поджидающий нас в обстоятельствах нашей жизни и, говоря языком обстоятельств, мог бы достичь самого желаемого нами – утешить нас, напоить нас, чтобы на Его обычную просьбу: «дай Мне пить», нам было бы что достать из своей жизни, из своей души прозрачной, свежей, живой, светлой, чтобы всегда могли бы стать соучастниками трапезы с Ним здесь во временной жизни и у Него в вечности. Аминь.