– Владыка, какие основные черты эпохи патриаршества приснопамятного Патриарха Алексия Второго Вы могли бы выделить?

– Говоря об основных чертах эпохи приснопамятного Патриарха Алексия II, необходимо отметить несколько особенностей. Во-первых, время в которое патриаршил Святейший Алексий было особенным для Церкви. Особенность его заключалась в том, что в условиях нового государства необходимо было сохранить границы свободы самой Церкви, а с другой стороны, благодаря появившимся свободам и возможностям активной церковной деятельности необходимо было постоянно изыскивать внутренние силы и потенциал для того, чтобы решать вопросы реставрации, реконструкции храмов и монастырей, которые возвращались. Это было время, когда открывались новые епархии. И для этого требовалось немало усилий.

На мой взгляд, самой главной силой Святейшего Патриарха Алексия всегда оставалась его глубокая, преданная церковность, его безграничная любовь и доверие людям. Понятно, что в условиях, когда нужно было принимать очень быстрые, порой, серьезные и далеко идущие решения, не всегда можно было бы опираться на неких кандидатов, на имеющийся запас специалистов в той или иной области. Святейший Патриарх Алексий всегда достаточно решительно и смело принимая решения, доверял многие послушания и дела людям, которые только-только начинали свое церковное послушание. Это доверие ко многому обязывало и многому учило. Именно посредством этого доверия прошло и мое становление в викария Московского, и когда Святейшим Патриархом и Синодом мне было доверено управление Патриаршим благочинием в Туркменистане, а в Москве было доверено руководить очень серьезным и важным деланием организации объединения молодежного православного движения города Москвы. Благодаря постоянному интересу Святейшего Патриарха к тому делу, которое он мне доверил, это время было для меня серьезным возрастанием, приобретением важного опыта.

– Вы служили со Святейшим не один раз. Нам очень дорог образ почившего Патриарха как человека. Можно ли вспомнить что-то о каких-то встречах, его высказываниях, опыте общения?

– Таких встреч было очень много и за совместным богослужением со Святейшим Патриархом, и в его резиденции в Чистом переулке по разным поводам. Высказываний Святейшего было очень много. Наверно, самое глубокое впечатление, которое осталось от этого общения, выражается в том, что это был человек, которому было все интересно. Ему был интересен каждый собеседник. Он очень хорошо помнил то, о чем говорил с ним ранее, тему разговора, которая освещалась во время предыдущих встреч. В общении с ним ты понимал, что он интересуется и задает вопросы не потому, что так надо, а потому, что для него это очень важно – знать, что и как происходит.

Он умел поддержать всего лишь несколькими словами. Говорил слова вполне обычные, без каких-то сложных или красивых выражений. Но говорил их с таким убеждением, с такой внутренней силой и участием, что его слова всегда были очень важны, они вдохновляли.

Я помню ту последнюю, памятную Литургию, когда Святейший Патриарх совершал службу в Успенском соборе Московского Кремля в праздник Введения во храм Преблагословенной Владычицы Богородицы. И я имел счастье сослужить ему в этот день. Очень хорошо помню недолгий, совершенно неожиданный разговор, который состоялся между Святейшим Патриархом и мной после окончания Литургии, когда все подходили к нему под благословение. Тогда Святейший несколько слов сказал о причащении, о том, какие традиции мы должны сохранять в нашей Церкви во время совершения Литургии, причащения духовенства, – что для меня было очень важно и знаково. И вместе с этим он сказал: «Владыка, я бы хотел, чтобы ты всегда внимательно относился к тому, что поручается к деланию, что благословляется к исполнению, и всегда учился у старших. Всегда внимательно наблюдай за архиереями, которые старше по хиротонии, и смотри на те традиции, которые они совершали, чтобы ты мог сохранять эти традиции, и как молодой архиерей, их продолжать». В этом определенно есть и наша сила, и наша прямая обязанность, и наше призвание.

Запомнилось, как Святейший в этот день молился у мощей Святителей Московских. Он как-то особенно долго стоял у святых мощей. Как правило, раньше он неспешно подходил, прикладывался к святой раке, делал поклон и отходил, а здесь он задержался и – это обратило на себя внимание – начал внутренне глубоко молиться. Все это теперь, после смерти Святейшего Патриарха, приобрело какой-то особый сакральный смысл, а тогда казалось просто чем-то необычным, что не всегда бывает. Святейший, действительно как-то чувствовал особое призвание Божие, и что время этого призвания очень близко.

И наконец, наверное, самые последние слова, которые я от него услышал, были сказаны за трапезой в Донском монастыре, где Святейший Патриарх совершенно естественно обронил фразу, которая, как оказалось позже, стала знаковой. Вставая из-за стола и взяв свой посох, обращаясь архиереям, которые его сопровождали, он сказал следующее: «Мне пора». Тогда эти слова понимались совершенно ясно: закончилось время трапезы и Святейший захотел удалиться. Но прежде такими словами он ни разу с нами не прощался, и мы с владыками, которые там находились, остались в некотором недоумении. Оно быстро развеялось, потому что Святейший как всегда очень живо с улыбкой прошел по залу, прощаясь со всеми сотрапезниками, подавая свое благословение. Но вот эти слова «мне пора» через некоторое время стали нести совершенно другой смысл.

– Вы имели опыт служения в качестве викария при Святейшем Патриархе Алексии, соответственно, знакомы с ним не только как с Предстоятелем Русской  Церкви, но и как с правящим епископом города Москвы. Что Вы можете рассказать об этом?

– Как я уже сказал, это был человек удивительного интереса ко всему происходящему. Святейший Патриарх поручал мне, как своему викарию, принимать участие в праздничных богослужениях храмов города Москвы, престольных праздников и других юбилеев, а после совершения богослужений всегда со вниманием задавал вопросы и выслушивал о том, как прошел праздник, как складывается церковная жизнь на этом приходе, как живет духовенство, обращались ли батюшки с просьбами, высказывали ли мнения или суждения по каким-то церковным вопросам. Всегда подробно спрашивал, как действует воскресная школа, осуществляется ли молодежное движение на этом приходе. Святейший также поручал мне разбирательство некоторых церковных дел, связанных с личными проблемами и просьбами настоятелей и клириков города Москвы, и сам подавал неизменный пример того, как нужно относиться к этому деланию: всегда с глубоким интересом, с трезвой рассудительностью. Он никогда не принимал никаких поспешных решений, достаточно серьезно и широко с разных сторон исследовал проблему, пользуясь возможностью как можно большего общения с разными людьми, и только тогда принимал окончательное решение.

Когда Святейший Патриарх  посещал приходы Москвы и возглавлял там праздничные богослужения, то всегда неизменно тепло общался с прихожанами. Наверно, это тоже было для меня очень большой школой. Он был совершенно доступен для любого человека. Он терпеливо и со вниманием относился к каждому, кто протягивал свою руку, ожидая его прикосновения, со старанием благословлял каждого подходящего, отвечал на вопросы. И такое общение Предстоятеля Церкви со своим народом всегда не только умиляло сердце, но и, повторюсь, для меня стало большой школой того, что самой главной силой, которой должен владеть епископ, которому даны в управление епархия и в духовное окормление народ Божий, – это сила любви, которая основана, прежде всего, на постоянном терпении, смирении себя и внимательном отношении к тем людям, которые находятся рядом  с тобой.