6 июня Епископ Пятигорский и Черкесский Феофилакт совершил Божественную литургию в Свято-Георгиевском храме Успенского Второ-Афонского мужского монастыря на горе Бештау. Также Архиерей совершил панихиду по почившему год назад многолетнему наместнику обители архимандриту Силуану (Хараим) и освятил надгробный крест на могиле отца Силуана. В богослужении участвовали члены Совета Пятигорской и Черкесской епархии, монастырская братия, многочисленные паломники.
Перу духовного чада архимандрита Силуана, журналистки и гражданской активистки Зои Выхристюк, принадлежит публикующийся ниже текст (первоначальная публикация: журнал "Мужской характер", № 24)
В его духе не было лукавства
Ушел из жизни человек, который был, вероятно, больше, чем просто человек. Это стало очевидно после того, когда его земные дни завершились. Наместник Свято-Успенского Второ-Афонского мужского монастыря архимандрит Силуан для меня, как и для многих людей, оказался именно таким — мы осиротели, не являясь генетически его детьми, да и не будучи таковыми по возрасту.
Мы познакомились с ним семь лет назад, он дал интервью журналу и как-то незаметно приручил, сделав монастырь очень важной составляющей жизни моей и моей семьи. Красивый и внешне и духовно, он поражал своим современным взглядом на мир, способностью увидеть главное в человеке, понять его душевные метания и найти слова ободрения и утешения. При моей комсомольской организационной хватке меня поражало, как при кажущейся непрактичности ему так много удалось сделать в монастыре?
Достроили и оснастили келейный корпус, отстроили архиерейские покои, лавку, где сегодня продаются свечи и заказываются службы, обустроили открытую площадку, которая превращается в храм под открытым небом, организовывали торжественные приемы для высоких гостей в дни особых праздников… Причем все это как вторичное, сопутствующее главному — постоянному несению службы и работе с жителями городов Кавказских Минеральных Вод — в библиотеках, школах, студенческих аудиториях.
И это при удивительной способности общаться с людьми. Уверена, каждый считает, что уж к нему-то отец Силуан относился совершенно по-особому, и именно с ним у него были наиболее близкие, доверительные отношения.
В поколении людей после сорока немало тех, кто рос и воспитывался в семьях невоцерковленных и даже просто неверующих. Мы с мужем вообще обряд крещения принимали вместе с нашим полугодовалым сыном. Правда, и в школьные и студенческие годы я иногда ходила в храм и свечи ставила и всегда знала — Господь есть. Мне это еще бабушка Фекла в детстве рассказала. Но исповедаться, причаститься, отстоять службу… Как же это нелегко, если не стало нормой с детства!
Я задавала отцу Силуану самые "еретичные" и критичные вопросы — о несовершенстве священничества, о целесообразности некоторых церковных и околоцерковных особенностей, о современном мире и характере времени… Он не торопил меня с исповедью, но говорил неназойливо, что надо исповедоваться и причащаться, не страдать манией величия, думая об уникальности своих грехов и прегрешений. И как же это было тяжело сделать в первый раз, особенно если тебе уже за сорок и ты и сам со всей беспощадностью оцениваешь каждый свой поступок, мысли, чувства и их оттенки… Он провел меня через это "самолинчевание". Мы даже договорились, что только ему я буду исповедоваться впредь, потому что не могу приезжать в монастырь и ходить, как голая. Он только улыбнулся. С чувством юмора у него все было хорошо!
Архиепископ Ставропольский и Владикавказский Феофан очень одобрил мой выбор исповедника. Как мне кажется, он очень уважительно относился к отцу Силуану и как к наместнику монастыря и как священнослужителю. Каково же было мое негодование, когда два года назад все случилось так, что именно отец Силуан отправил меня исповедоваться отцу Михаилу! Я даже взбунтовалась, было отказалась, но мне велели, да и чин службы по времени не позволял поступить иначе. И только сейчас, после ухода отца Силуана из жизни, я понимаю, что это он сделал для меня — чтобы моя связь с монастырем, моя возможность исповедоваться не прервалась. И вообще, отмотав ленту времени назад, я понимаю, что очень многие вещи он знал или чувствовал заранее.
Мне кажется, что он чувствовал время своего ухода, когда, казалось бы, ничто этого не предвещало. Меньше года назад он сказал как-то: "Да разве такая плохая участь умереть?" Я возмутилась: такой молодой нужен здесь! "Да мне уже шестьдесят шесть", — последовал удививший меня ответ. — "И что это за возраст для мужчины?" — "На все воля Божья!" Он знал, где будет его могила, — за алтарной стеной храма. Сказал, что там будет еще два захоронения, и одного человека, которого похоронят рядом, назвал. Для чего я это пишу? Мне почему-то хочется, чтобы тот, в ком мало веры, получил какой-то дополнительный аргумент в ее пользу.
Я не смогла быть на похоронах: весть о случившемся пришла буквально через час, но уже на следующий день мне нужно было ехать в командировку, от которой отказаться было нельзя в силу принятых ранее обязательств. И все время, пока я была в поездке, напротив балкона гостиничного номера на дереве сидел ворон, посланник вечности, которого все эти дни, кроме меня, не замечал никто, пока я в последний день, рассказывая об отце Силуане, не обратила на него внимание собеседников. Кстати, убедилась в очередной раз: в одной и той же материальной реальности каждый видит что-то свое.
Отец Силуан исповедовал и причащал на дому моих родителей, был рядом в дни недетских испытаний, связанных с тяжелым уходом из жизни моего отца, он отпевал его и предавал земле, он помог мне пережить мировоззренческий кризис, воспоследовавший за этим. И обрадовался, когда в другой аналогичной ситуации услышал от меня: "Господь испытаний не по силам не посылает, но и милость Его беспредельна".
В монастыре на неделю принимали моего сына, когда в его сложном подростковом возрасте я не знала, как удерживать с ним связь. Отец Силуан ставил меня на долгие по времени монастырские службы и научил чтить молитвенный труд монахов, а также вкус нехитрой монастырской трапезы в пост. Он даже спонсировал какие-то суммы на издание журнала, когда было совсем трудно. А сколько раз он молился о разных людях по моей просьбе!
А потом с ним случился инсульт. Хорошо, что в это время оказался в монастыре Юрий Викторович Васильев, принял меры для немедленной госпитализации, иначе мы лишились бы возможности общения с отцом Силуаном значительно раньше. В больнице, санатории, а потом опять в больнице мы с ним довольно много общались, потому что он позволил мне его навещать. Хотя мне грех жаловаться: и в монастыре мы много говорили. Он ни на что не жаловался. Только в больнице, когда мы виделись в последний раз, рассказал, что в поездке в женский монастырь в Центр России к целебному источнику у него появилось жжение в груди. Зато впечатлений и переживаний духовного плана было немало. Поездка подарила встречу с удивительными монахинями и старцем Илием, исповедником самого Патриарха Кирилла. Увидев отца Силуана, тот велел именно ему сослужить, хотя там были священнослужители и более высокого чина.
Отец Силуан умел быть строгим. Однажды во время причастия ему показалось, что одна женщина (вероятно, у него были основания для этого) не проглотила кусочек просфоры, и он потребовал открыть рот. Со мной он тоже пару раз разговаривал неожиданно для меня взыскующе. Один раз я стала расспрашивать о старчестве. Он резко меня оборвал, сказав, что когда я дорасту духовно, только тогда мне откроется доступ к старцам, а пока меня этот вопрос волнует из-за журналистского любопытства и говорить об этом всуе непозволительно. Потом как-то после службы и причастия в чистый четверг по завершении трапезы, когда я зашла попрощаться, он строго спросил: "И когда вас ждать в очередной раз?" — "На Троицу". — "А пасхальная ночь? Воскресение?" — "Да мы с подругами ходим освящать куличи в Михайловский храм…" — "Ну да, там, наверное, вас лучше угощают…" Хотя знал, что уж точно не в угощении дело. Такие люди, как отец Силуан, ничего не говорят так просто. И я пропустила, и до сих пор, возможно, не поняла всю суть адресованных мне тогда посланий.
На Троицу у нас уже несколько лет сложился свой особый ритуал. У меня в столовой рядом с одной из моих любимых икон с ликом Матери Божьей с младенцем Иисусом на руках стоят букеты, с которыми отслужили службу в монастыре, причем в алтаре. Друзья сына нередко сидят под этой иконой, рядом с этими букетами. А началось все с того, что как-то в конце службы, когда получают благословение и целуют крест, отец Силуан пригласил меня на праздничную трапезу. Говорю: "Не могу, одета не по случаю (чтобы потом прогуляться по Бештау) и не одна, а с подругами. Лучше подарите мне веточку от букета". Отец Силуан мои аргументы принял, но подарил целый букет. Этой традиции уже четыре года. В этом году отец Михаил ее не нарушил, за что ему огромное спасибо.
***
— Отец Силуан, в храмах немало людей, которые и крестятся правильно, и все знают, как надо… А в лицо посмотришь — людей не любят, как-то не просветляются. А есть немало тех, кто в храмы не ходит, но много добра делает.
— А вы что думаете, все, кто в храме поклоны бьют, достигнут Царствия Божия? Да большая часть Святых были невоцерковленными людьми. Читайте Послания, там все про любовь сказано. А в храм ходить все же надо.
***
— Отец Силуан, я, вероятно, очень плохая мать: мне не удалось в сыне реализовать и часть возможных программ…
— А вы не корите себя. Может быть, самое большее, что вы могли для него сделать, это чтобы он жил рядом с вами, находился в вашем поле…
***
— Отец Силуан, предпочитаю общаться со статусными мужчинами, пахнущими хорошим парфюмом, по значимым проблемам, о философии жизни… А тут судьба выносит на проблему с социально неблагополучным мужиком, изувеченным работниками милиции. Не хочу! Страшно! Что делать?
— Заниматься! Значит, на то воля Божья!
— Тогда благословите!
***
— Отец Силуан, мы же с вами друзья?
— Ну да.
— Давайте договоримся, и не потому, что вы сейчас на больничной койке, а я вас пришла навестить (говорим, когда отец Силуан в феврале 2011-го попал в больницу сразу после инсульта и ничто не предвещало такого конца — прим. автора), никто не знает свой день и час. Так вот, кто первый уйдет в мир иной, оставшемуся оттуда помогать должен.
— Конечно!
"Блажен человек, которому Господь не вменит греха и в чьем духе нет лукавства!" Может, эта фраза из одного из моих любимых псалмов Давида как раз о таких, как отец Силуан? Господи, не вменяй ему греха!
Зоя Выхристюк